При ликвидации аварии на ЧАЭС сибиряков, как и в годы войны, бросали на самые опасные и тяжелые участки


В память о ста с лишним днях на Чернобыльской АЭС у Василия Ковалева (справа) осталось только три фотографии

-На экскурсию в Чернобыль? По местам боевой славы что ли? Ни за что не поеду, – отрицательно качает головой участник ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС Василий Ковалев. И продолжает: мне хватило 1987 года.
В 1987 году Василий Ковалев жил в Новокузнецке, работал на стройке газосварщиком. В июле вызвали в военкомат на сборы, когда проходил медкомиссию, выяснилось, что отправят в Чернобыль. Отказ приравнивался к уклонению от воинской обязанности.
-Многие считают, что мы ехали туда добровольно, за большими деньгами, говорит Василий Александрович, – а нас никто не спрашивал. В 87-м меня забрали, через год – родного брата, военного, из Кемерова. Среди родственников шутка такая, с горчинкой, ходила, что решили изничтожить Ковалевых. Но мы живучие.
31 июля прибыли в Зеленый мыс – вахтенный поселок, расположенный в двух километрах от зоны отчуждения. Каждый день возили на АЭС. Когда ехал туда первый раз, вспоминает Василий, по дороге встретилось пять-шесть деревень украинских, красивых таких, как на картинке, – с белыми хатками, огромными яблоками на деревьях, и ни одной души. Стало жутко: куда везут? А когда на станцию приехали, там людей много, и психологически легче стало, говорит ликвидатор. На четвертом, взорвавшемся, энергоблоке саркофаг к тому времени был построен, но крыша его прогорала: видно, похороненный под бетонно-свинцовой массой реактор продолжал бушевать, выбрасывая новые порции радиации. И вместе с другими «солдатиками» Василий Ковалев работал на дезактивации прилегающей к объекту «Укрытие» территории, в качестве военного строителя участвовал в укреплении его железобетоном при помощи сборных конструкций и замоноличивания бетоном отдельных участков, вручную, скребком, чистил стены саркофага от радиоактивных частиц, потом грузил эту грязь в машины, увозившие ее на могильники. Попадались грузовики, смеется Василий, с кабинами из свинца, на некоторых еще остались таблички: «Осторожно, за рулем пьяный водитель» – первое время после аварии выдавали водку.
Смена могла длиться по-разному – когда час, когда два – как дозиметрист скажет, что уже набрал дозу, так назад. За все время пребывания в зоне солдатам можно было получить не более 10 бэр. Только никто это не отслеживал, иначе пришлось бы каждые день-два отправлять людей домой и завозить новых. Эту дозу, по словам Ковалева, получали за час работы, но дозиметры вечером снимали и сбрасывали в общий ящик, а каждое утро получали «чистые». Поэтому в военном билете у всех у них стоит примерно одинаковая доза облучения – около 10 бэр.
Работали 15 дней, потом 15 отдыхали – там же, в вахтенном поселке, рассказывает Василий Александрович. Приезжали с концертами известные артисты, но идти на них не было сил. «Отдыхающих» часто забирали на строительство Славутича – нового города для работников АЭС, но туда ехать боялись чуть ли не больше, чем на энергоблок: уровень радиации был очень высоким.
— Всего полагалось отработать максимум две вахты. Но вышел то ли приказ, то ли указ, – продолжает Василий Ковалев, – о выводе из зоны всех, кому не исполнилось 30 лет и у кого нет детей (а раньше и срочников брали). Вывели. А смену не набрали. Мне в тот год 31 исполнился, и, хотя детей у меня не было, пробыл я там вместо полутора месяцев три с лишним.
Как только приехали первые «пенсионеры», говорит Василий Александрович, «рванул» домой – своим ходом до Киева, потом до Москвы, там все «вплоть до трусов» с себя снял, купил новое – и в Новокузнецк. Через неделю вышел на работу.
В 2008 году, уже в Бердске, за эту длительную «командировку» награжден медалью «За отвагу».