Вопросы разоружения и нераспространения оружия массового уничтожения вошли в повестку дня встречи министров иностранных дел стран «большой восьмерки», которая с понедельника проходит в Париже. Главы внешнеполитических ведомств обсуждают также и ситуацию вокруг ядерных программ Ирана и Северной Кореи.

Проблема «ядерной угрозы» Ирана кажется вечной: резолюции Совета Безопасности ООН, переговоры в разных форматах, бесконечные инспекции МАГАТЭ, непрекращающиеся дискуссии в прессе. Вместе с тем — ситуация и сама проблема во многом не однозначны.

Например, есть сомнения вокруг того, насколько обоснована суматоха вокруг иранской ядерной программы. Позволю себе небольшой экскурс в историю вопроса.

Исследования в ядерной области были начаты Ираном еще в середине XX века, в 50-е годы, и основывался этот научный проект на сотрудничестве с США в рамках программы «Атомы для мира». Но, как известно, от любви до ненависти — один шаг...

Иран в 1970-м году ратифицировал Договор о нераспространении ядерного оружия (открыт для подписания 1 июля 1968 года, в Москве). Через четыре года вступило в силу Соглашение о всеобъемлющих гарантиях МАГАТЭ, которое открывало доступ экспертов МАГАТЭ на любые ядерные объекты, в том числе и иранские.

С самого начала Тегеран заявил о вполне определенной позиции, суть которой состояла в том, что он не стремится к созданию ядерного оружия и развивает ядерную программу исключительно в мирных целях. Тем не менее, в 1975 году Иран дал повод считать себя «пороговым» государством, способным за короткое время создать ядерное оружие. Так его национальная ядерная программа стала обрастать сомнениями, подозрениями и вопросами, ответы на которые для мирового сообщества не исчерпаны.

Истинные цели иранской ядерной программы и до сих пор нетранспорентны. Если говорить о «мирном атоме», то его цель – обеспечить страну электроэнергией. Однако ее потребление в Иране невелико, и существующие мощности ТЭС с лихвой покрывают запросы. Следовательно, нет острой необходимости в строительстве АЭС. Однако в 1974 году Иран приступает к строительству АЭС «Бушер», подрядив немецкий концерн Kraftwerk Union A.G. (Siemens/KWU).

Тегеран объясняет, что хочет иметь гарантированное энергообеспечение и стремится к его диверсификации. Снижение зависимости от углеводородных ресурсов (нефти и газа), обеспечение больших мощностей за счет атомной энергетики будет способствовать развитию экономики государства.

Судьба АЭС «Бушер» складывалась долго и драматично, пришлось сменить оператора (немецкого — на российского), решить уникальную по сложности инженерную задачу, связанную со стыковкой двух разных проектных моделей, обойти возникшие политические препоны, и в результате запустить реактор собираются только в этом году. Но вся эта замороченная история не снизила национального интереса к развитию ядерной энергетики: парламент принял амбициозное решение (2005 г.) о сооружении в стране 20 энергоблоков в течение 25 лет. Необходимостью обеспечить топливом эти будущие энергоблоки Иран и объясняет сегодня свое настойчивое желание создать собственную систему по обогащению урана.

Но пока не введена в строй даже АЭС «Бушер», которая, кстати сказать, по соглашению сторон, будет обеспечиваться российским топливом. Так зачем же государству, не имеющему ни одной действующей АЭС, нужно производить свое топливо? Именно этот «вопрос вопросов» и лежит в основе всех претензий к Ирану. Известно, что в принципе значительно проще и дешевле покупать готовое топливо за рубежом. Правда, Тегеран в этом случае приводит аргумент о рисках, о «недобросовестности партнеров», но принять его никак нельзя: договоренности по поставкам топлива для АЭС, можно сказать, священны и выполняются неукоснительно, ибо всем известно, к чему могут привести «игры» с атомной энергией.

Однако Иран стоит на своём. Сейчас он обладает технологической инфраструктурой, позволяющей обогащать уран до 20%, и уже произвел — в июне прошлого года — первую партию из 17 кг. Зачем ему это? Интересен и другой вопрос: почему Иран, не испытывая острого дефицита электроэнергии, не хочет построить легководный атомный реактор, способный нарабатывать очень востребованные в современном мире медицинские изотопы, а настаивает на строительстве более дорогого тяжеловодного реактора? Не потому ли, что каждый такой реактор, выполняя мирные задачи, одновременно способен нарабатывать оружейный плутоний?

Напряжения добавляет и тот факт, что параллельно с развитием мирной ядерной программы Иран ведет работы по усовершенствованию своих ракет средней дальности, эффективность которых напрямую связана с оснащенностью ядерной боеголовкой.

И все же МАГАТЭ пока не видит «ничего страшного» в ядерной программе Ирана. По оценкам Агентства, «ничто не свидетельствует о деятельности, направленной на создание ядерного оружия». Многие политики, в том числе и сам глава МАГАТЭ господин Юкио Амано, считают проблему ядерной угрозы Ирана сильно преувеличенной.

Попробуем представить сценарии возможного использования Ираном ядерного оружия в случае, если он его получит. Основной потенциальный противник в регионе — Израиль — надежно укрыт американским «ядерным зонтиком» (по умолчанию и сам Тель-Авив имеет «кое-что» ядерное), поэтому агрессия против этой страны неизбежно привела бы к ответной реакции, и можно с уверенностью сказать, что «попытка» окончилась бы плачевно. Исключается и агрессия Ирана против Соединенных Штатов, своего главного оппонента на политическом подиуме. Хотя бы потому, что у иранцев нет ракет большой дальности. Впрочем, даже их наличие вряд ли могло бы что-либо изменить: ответный ядерный удар просто стер бы с карты государство под названием Иран.

Таким образом, об использовании Тегераном ядерного оружия не идет речи. Так почему же он время от времени подогревает страсти вокруг своей «ядерной программы», осложняя отношения с мировым сообществом?

Возможно, на энергии существующего противоречия Иран пытается выстроить свое лидерство в регионе? Это становится вероятным, если вспомнить, что в большинстве стран Ближнего Востока проамериканские национальные элиты противоречат антиамериканским настроениям в народе. Балансируя в своей позиции «защитника и агрессора», Иран стремится объединить вокруг себя мусульманские страны. И чем страшнее угрозы Израиля и США, тем крепче позиции Ирана как исламского лидера.